Какой вам нужен дом

Построить дом (квартиру, коттедж, особняк) — естественное желание каждого человека. В каком-то смысле, это создание своего мира. Но без чётких представлений о мире и своей природе не обойтись, а это глубоко личный вопрос. Советский корреспондент Всеволод Овчинников, живший в Японии, писатель Генри Дэвид Торо, проживший два года в лесу около озера Уолден (США) в доме, построенном собственными руками, и герой романа «Источник» Айн Ренд — молодой американский архитектор Говард Рорк — реальные люди и вымышленные персонажи из разных стран и эпох назвали, на мой взгляд, самые честные критерии того, каким должен быть дом для простой и счастливой жизни.

Это – доступное место для уединения.

Может быть, из-за того что с рождения знала такое место, благодаря родителям, бабушкам и дедушкам у меня нет сомнений, что определённая изолированность от большого скопления людей при определённой скромности жилья, богатстве и доступности окружающих просторов природы – всё, что нужно для идеального дома. Наша деревня из десяти изб, окружённая полями и лесами средней полосы, — мой личный рай на земле. Городские тесные квартиры так же, как и огромные загородные особняки за высокими заборами проигрывают практически пустой деревенской избе в какой-нибудь глуши, в которой так прохладно жарким летом! Для меня понятие чего-то родного и близкого начинается именно с этих потемневших от времени домов со скатной кровлей, заросших разнотравьем полей и студёной пресной воды в зарослях кувшинок.

Из романа Всеволода Овчинникова «Ветка сакуры» узнаём о том, каким домом мечтают иметь японцы. Япония сталкивается с проблемой высокой плотности населения, которая сосредоточена преимущественно в мегаполисах, занимающих лишь небольшую часть территории страны. Большая же часть государства представлена пустынными горными и морскими ландшафтами, где человек встречается редко. В городах люди живут тесно, на небольших площадях, даря друг другу локтем по пути в метро. Аналогию можно провести с Москвой и её бесконечными просторами за МКАДом.

Вдохнуть атмосферу настоящей Японии просто и одновременно сложно. Достаточно переступить порог рёкана — японской гостиницы.
Рёкан по своей сути – усовершенствованный вариант домашнего очага, заведение, которое в этой стране полностью берет на себя функции гостеприимства.

Рёкан — не обычная гостиница, место кратковременного пребывания. Рёкан задуман как заведение, дарящее человеку идеал домашнего уюта, недостижимого в будничной жизни.
Этот идеал не выражается в обстановке комнат, поскольку все они выглядят одинаково; и даже не в угощениях, ведь японцы равнодушны к пище. Для них идеал прежде всего… Тишина, потому что это самый редкий дар в Японии. Во-первых, доступ к более просторным помещениям, а во-вторых, возможность искупаться в необыкновенном мраморном бассейне, связанном с горячими источниками, вместо тесного деревянного чана.

Особенности японского дома обусловлены не только угрозой землетрясений, влажностью климата и художественными предпочтениями японцев.
Пол, выполняющий функции постели и заменяющий мебель, а также раздвижные перегородки вместо окон и дверей – стремление избежать ощущения тесноты.
Японская комната пуста именно потому, что при ограниченных размерах (чаще всего — шесть татами, то есть около десяти квадратных метров) она должна одновременно служить семье спальней, столовой и всем остальным.

Это рассказ о проекте, созданном молодым архитектором Говардом Рорком, персонажем романа «Источник». Должно было быть воплощение мечты идеальных домов для отдыха среднего достатка. Коттеджи, подобные тем, что сейчас плотно занимают пригороды Москвы, где желающие уехать от городской суеты на выходные терпят заторы и наслаждаются своим каменным домом с забором под шум работающих газонокосилок соседей. Или же отели, пансионаты, аренда домов на сезон – все это существует в изобилии. От дорогих до убогих дешёвых. Золотую середину нужно найти.

Рорк представил свой проект. Если хотят построить необычный летний курорт для людей с ограниченными финансами, как рекламировали, то должны понять, что бедность не позволяет уединиться. Только очень богатые или очень бедные горожане наслаждаются отдыхом; очень богатые — из-за частных владений; очень бедные — потому что им все равно запах чужих тел на общественных пляжах и танцплощадках; людям с хорошим вкусом и небольшим доходом некуда идти, если им не по душе толпы. Откуда взялось убеждение, что бедность прививает человеку стадный инстинкт? Почему бы не предложить людям место, где они на неделю или месяц за небольшие деньги получат то, что хотят и в чём нуждаются? Не нужно трогать холмы, взрывать их или сносить. Не нужны муравейники-отели, нужны маленькие домики, удалённые друг от друга — у каждого свои владения, люди могут встречаться или не встречаться — как пожелают. Не один бассейн, где народу как сельдей в бочке, а много небольших бассейнов. Не нужны теннисные корты размером со скотоводческую ферму — нужно много небольших кортов. Не надо мест, где можно в «избранной компании» поймать мужа через две недели — нужно место, где люди, довольствующие собственным обществом, могли бы… обрести уединение и радоваться ему».

Генри Дэвид Торо, автор произведения «Уолден, или Жизнь в лесу», провел два года в удаленном уголке Америки, возведя для себя жилище из природных ресурсов. Деревня была недалеко, поэтому ему легко было обменивать товары и продукты, а также разговаривать с жителями, когда это нужно. В обычные дни его ждали физические и умственные труды в одинокой хижине, устроенной на берегу озера среди лесов.

Из пещеры перешли к жилищам из пальмовых листьев, коры и ветвей, натянутого холста, травы и соломы, досок и щепы, камней и черепицы. Жить под открытым небом нам теперь уже непонятно, а жизнь наша стала домашней больше, чем мы думаем.

Если строите дом, прибавьте к этому американского здравого смысла, иначе окажетесь в доме для рабочих, лабиринте без выхода, музее, богадельне, тюрьме или пышной усыпальнице. Подумайте, сколько нужно, чтобы построить кров.

В прошлом крепкий народ сооружал превосходные жилища из материалов, которыми богата природа. В 1674 году Гукин, курирующий дела индейцев Массачусетской колонии, записал: «Лучшие дома плотно и тщательно кроются древесной корой, снимаемой с дерева в период сокооттока и сразу же спрессовываемой крупными кусками при ее зеленении. Худшие крыты циновками из особого камыша; они тоже достаточно теплы и непроницаемы для воды, хоть и не столь хороши, как первые… Видел постройки длиной 60 и даже 100 футов, шириной до 30… Часто ночевал в вигвамах, и они оказывались не менее теплыми, чем лучшие английские дома». Он дополняет: «Внутри вигвамы устланы и обтянуты вышитыми циновками прекрасной работы и обставлены разнообразной утварью. Индейцы придумали регулировать силу ветра с помощью специального отверстия в крыше, завешанного циновкой, к которой подвязывалась верёвка». Такое жилище возможно построить за день-два, разобрать и собрать за несколько часов; у каждой семьи есть свое жилище или хотя бы его часть.

У дикарей есть собственное жилье из-за дешевизны, а цивилизованный человек обычно снимает квартиру потому, что не может себе позволить собственную. Наёмная в конечном итоге оказывается непосильной для него. Могут возразить, но за эту плату бедняк в цивилизованной стране получает жилье, которое по сравнению с хижиной дикаря можно назвать дворцом. За ежегодную плату от 25 до 100 долларов — такие цены в сельской местности — он пользуется всеми достижениями веков: просторными комнатами, покрашенными и оклеенными, печами Румфорда, штукатуркой, жалюзи, медным насосом, пружинным замком, удобным погребом и многим другим. Но почему же тот, кто якобы пользуется всеми этими благами, оказывается бедняком, а лишенный их дикарь, по своим понятиям — богат? Если утверждать, что цивилизация действительно улучшает условия жизни, — а я думаю, это так, хотя истинными ее выгодами пользуются только мудрецы, — тогда надо доказать, что она улучшила и жилища, не повысив их стоимости. Цена вещи для меня определяется тем, сколько жизненных сил мне нужно потратить на нее — сразу или понемногу. ».

А какой вам нужен дом?