Как экономическая нестабильность провоцирует желание запасаться вещами
За последнее десятилетие жители США, Европы и России стремились избавиться от ненужных вещей. Идеология минимализма подвергала критике избыточное потребление, однако пандемия и экономические кризисы внесли коррективы в эти тенденции.
Эффективный минимализм
Минимализм как стиль жизни приобрел популярность в конце XX века, хотя его истоки уходят в японскую философию, протестантизм и скандинавскую культуру. Однако, этот тренд проник в сферу быта из архитектуры, моды и изобразительного искусства, которые в послевоенный период сделали ставку на упрощение форм и уменьшение количества деталей и насыщенных цветов. Знаменитая фраза, ставшая одним из ключевых принципов минимализма, принадлежит архитектору Людвигу Мису ван дер Роэ: «Меньше значит больше» (Less is more).
У бытового минимализма есть разные определения, но его основные черты можно свести к двум: отказ от излишеств без потери комфорта в повседневной жизни и фокус на качестве предметов или услуг вместо количества. В период с 2010-х годов, когда поколение миллениалов пришло к зрелости и стало критиковать потребительскую культуру, идея минимализма проникала глубоко в повседневную моду.
Магическая уборка
Мари Кондо, консультант по организации пространства, стала одной из самых известных личностей конца прошлого десятилетия. Она предложила принцип отказа от вещей, не приносящих радости. Мари Кондо является автором ряда книг, посвященных минимализму и уборке, среди которых «Магическая уборка. Японское искусство наведения порядка дома и в жизни».
В 2015 году выход книги в США привел к увеличению количества вещей, сдаваемых в комиссионные магазины, на 20–60 %. В 2019 году Кондо приняла участие в шоу на Netflix, которое также приобрело широкую популярность в США. После выхода шоу в эфир в стране усилилась тенденция к наведению порядка в доме, и потребители стали чаще передавать ненужные вещи в организации, такие как «Армия спасения» и магазины «Доброй воли» — пожертвования этим организациям увеличились на 30–40 % по сравнению с предыдущим годом.
Минимализм — это не просто отказ от излишеств, он имеет и глубокий смысл. В 2010-е годы это направление оказалось хорошо совместимо с принципами zero waste, шеринговой экономики и устойчивого развития, получившими широкую известность в предыдущем десятилетии. Особый интерес к осознанному потреблению проявляют представители поколения Z, что обусловлено их эмпатией и меняющимися ценностями. Согласно исследованию, проведенному изданием Dazed, 60% опрошенных зумеров заявили, что больше всего их волнуют экологические проблемы, расовое неравенство, права женщин и вопросы, касающиеся ЛГБТ-сообщества. Издание The Blueprint подчеркивает, что рефлексия становится ключевым способом понимания мира.
Критика вещизма
С ростом популярности минимализма в повседневной жизни стали появляться руководства, перечни и рекомендации по избавления от лишних вещей, а также острая критика потребительства и материализма. Так, в 2013 году The Guardian опубликовала статью под названием «Материализм: система, которая разрушает нас». В ней критикуется излишняя роскошь, демонстративное потребление и покупка вещей, которые не являются необходимыми. В статье также приводятся данные исследования, свидетельствующие о том, что стремление к приобретению вещей негативно влияет на уровень человеческого благополучия.
В XX веке роскошь определялась обилием материальных благ, тогда как в XXI веке она стала зависеть от переживаемых эмоций. Предпочтения потребителей изменились: теперь они стремятся не к обладанию вещами, а к получению впечатлений и уникальному опыту, которые ценятся выше материальных объектов. В связи с этим, состоявшиеся молодые люди все чаще выбирают путешествия вместо дорогих автомобилей.
К 2020 году избыток материальных ценностей перестал восприниматься как признак достатка и стал ассоциироваться с плохим вкусом и отсутствием изысканности. В сети интернет высмеиваются балконы и даже квартиры, загроможденные вещами, которые, по мнению владельцев, «могут пригодиться в будущем».
Привычки поколений
При обсуждении культуры потребления необходимо помнить о контексте, в котором росли старшие поколения. Как отмечает Аманда Мулл в статье для The Atlantic, после Второй мировой войны стремление к приобретению большого количества вещей было связано с активным строительством жилья. Люди, пережившие Великую депрессию и военные действия, приобретали дома и наполняли их предметами обихода. И эта привычка к накоплению вещей передалась их потомкам.
На протяжении полувека американские дома постепенно заполнялись все возрастающим количеством предметов. Согласно исследованию, проведенному в 2019 году, каждый десятый житель США вынужден снимать дополнительное пространство для хранения вещей.
««Наш дом никогда не был грязным, однако он и не отличался чистоплотностью. Мы слишком долго накапливали старые журналы, а шкафы были переполнены одеждой, которую мы надеялись использовать, если бы кто-то похудел или получил работу», — рассказывает журналистка.
По мнению психологов, трудности с расставанием с вещами нередко являются реакцией на тревогу, вызванную различными факторами: от финансовых проблем до пережитых потерь и недовольства своей внешностью. Кроме того, беспорядок сам по себе может стать причиной стресса.
Для многих американцев со средним достатком хранение вещей – это способ обезопасить себя от возможных финансовых трудностей. Однако, забитый вещами дом многими воспринимается как нечто неприемлемое, как отмечает Мулл: «Нельзя демонстрировать возможность возникновения проблем».
Вынужденный минимализм
Склонность к накоплению предметов, обусловленная историческим контекстом, характерна не только для американцев, но и для россиян. Изучая различные периоды XX века, можно проследить изменения в отношении к вещам и домашнему обустройству — от минимализма, свойственного эпохе революции 1917 года, до накопительства, распространенного в период брежневского застоя. В это время широко распространялись опасения, связанные с дефицитом, страх утраты стабильности, а также стремление к приобретению предметов, символизирующих мещанский достаток, таких как югославские торшеры, румынские стенки и чехословацкая посуда.
В начале 2000-х годов в России стали обсуждать показную роскошь, свойственную состоятельным гражданам. Однако и люди с более скромным достатком желали приобретать новинки, при этом сохраняя старые телефоны, обувь и наряды, вышедшие из употребления.
««Те же «Комсомольская правда», ныне восхваляющая резиновые сапоги, в советское время осуждала стремление к джинсам, называя это аморальностью, вещизмом и добывательщиной. Поэтому, на мой взгляд, благополучие, которое обрушилось на нас в начале двухтысячных, обладало терапевтическим эффектом. Нам удалось выбраться из замкнутого круга и, черт побери, хоть немного, но «погуляла» в обуви Louboutin.»
— — подчеркнула в интервью психолог Людмила Петрановская.
Zero waste
В современной России также утвердился концепт «новой культурной повседневности». По мнению культуролога и куратора просветительских проектов Ольги Рубцовой, он стал своего рода символом статуса для новой творческой интеллигенции, хипстеров и представителей креативного класса. Они отмечают особенности быта старшего поколения и иронизируют над так называемым «бабушкиным стилем» — пыльными обоями, громоздкими диванами, пластиковыми растениями в горшках, антресолями, заполненными продуктами на зиму, и балконами с велосипедами и санками.
Пока российские миллениалы избавляются от ненужной одежды, многие россияне старшего поколения придерживаются принципов осознанного потребления и минимального отхода, зачастую не задумываясь об этом. Дети носят вещи старших братьев и сестер, семьи проявляют изобретательность, чтобы рационально использовать пространство в небольших квартирах, пожилые люди запасаются соленьями на зиму, а хозяйки стремятся продлить срок службы различных предметов, например, пластиковых пакетов или банок (в период пандемии коронавируса их заменили одноразовыми медицинскими масками). И сейчас, и в 90-е годы потребители старались посещать магазины с тканевыми сумками и не выбрасывали одежду, предпочитая её ремонтировать или передавать другим. Однако, если сегодня это делают люди, обеспокоенные своим экологическим следом, то раньше это было связано с желанием сэкономить.
«я не считаю вынужденную практику zero waste минимализмом. Напротив, навязчивое собирательство приводит к избыточному количеству вещей. А практики повторного использования в данном случае связаны с дефицитом и экономией.
— полагает Ольга Рубцова.
Кризис меняет правила
Коронавирус, а именно связанные с ним карантинные меры, безработица и экономический кризис, существенно подорвали популярность принципов «арендуй, а не покупай» и «избавляйся от всего ненужного». Многие американцы, ранее проводившие дома чистки по методике Мари Кондо, столкнулись с сожалением об избавленных вещах, вплоть до настольных игр.
Потребительский минимализм доступен тем, кто в периоды финансовых кризисов, мировой нестабильности и неопределенности будущего не испытывает тревогу из-за отказавшихся от вещей, поскольку всегда имеет возможность приобрести их снова, не заботясь о финансовых затратах. Мулл считает, что пандемия показала, что к минимализму в домашнем хозяйстве могут склоняться лишь те, кто не испытывает необходимости учитывать спонтанные желания или потребности.
««Сегодняшний мир воплотил будущее, которое когда-то представляла моя семья, где изобилие соуса для спагетти и уютные старые рубашки стали одним из лучших вариантов для людей, ведущих обычную жизнь. Я долгое время отрицала это, но теперь готова признать: моя мама была права, и в захламленности есть своя логика», – пишет Мулл.
Для граждан России накопление сбережений становится особенно важным, поскольку они регулярно сталкиваются с экономическими трудностями, такими как инфляция и девальвация рубля, а уровень их сбережений остается низким. Пандемия COVID-19 оказала негативное влияние на экономику страны и на уровень жизни населения, вынудив многих потерять работу из-за введения карантинных мер или сокращений. На подобные экономические спады россияне, как правило, реагируют увеличением покупок товаров длительного пользования. По мнению Рубцовой, склонность к накопительству не ограничивается только экономическими опасениями. «В накопительстве проявляются эмоциональная привязанность и искаженное чувство ценности, связанное с собственным прошлым. В условиях повышенной тревожности стремление к стабильности представляется действенным способом обеспечения безопасности».
Автор статьи: Мария Лацинская
